| Симунова Наталья Григорьевна — окончила исторический факультет МГПИ им. Ленина, спецфак для психологов-практиков при Институте усовершенствования учителей. Педагог-психолог в школе-интернате № 34 и в средней школе № 282. Психотерапевтическое образование — сертификат психодрама-терапевта Институт Морено (Германия, ведущий тренер — Г.Лейтц), сертификат двухгодичной программы Гештальт-Форум. Психотерапевтическая практика с детьми в Москве. |
Интервьюеры: Е.Загряжская, С.Кравец
Е.З. Наталья Григорьевна, расскажите, пожалуйста, чем Вы сейчас занимаетесь в своей профессиональной деятельности?
Н.С. Последние 10 лет я работаю педагогом-психологом в школе и с сентября 2000 года в школе-интернате. Я много лет была учителем истории, и сейчас тоже немного преподаю. Всю свою профессиональную жизнь провела в 282-й школе в центральном округе; там я и учителем работала, и психологом, и продолжаю работать.
С.К. А в этом интернате был психолог?
Н.С. Этот интернат существует всего три года, постоянного психолога здесь не было, но интернат сотрудничает с психологическим центром “Исток”.
С.К. Вы применяете психодраму в своей работе?
Н.С. Да, применяю. Мне приходилось использовать психодраму и на уроках истории, литературы, и в коррекционной работе с детьми, имеющими трудности в обучении, и в индивидуальной работе с детьми и с родителями.
Придя сюда, я стала работать со вторыми классами. И, собственно, начала с постановки. Мы поставили Маршака “Петрушка-Иностранец”. Репетиции проходили очень своеобразно, в основном во время прогулок: мы как бы играли в героев этой пьесы, я подсказывала слова, а дети, повторяя эти слова, изображали героев так, как им этого хотелось. На сцене мы репетировали всего один раз. Дети играли с огромным удовольствием, у них не было никакого страха сцены, они буквально жили в этом пространстве легко и естественно.
Этот спектакль очень хорошо приняли дети-зрители. Но еще более важным результатом для меня была искренняя и удивленная оценка педагогов. Они не ожидали, что дети способны быть такими естественными, свободными, талантливыми. Ведь это были дети из коррекционного класса, которых уже несколько раз оставляли на повторный курс. Оказалось, что они, кроме всего, способны запомнить довольно большой текст. У меня попросила роль девочка, очень замкнутая, пугливая, которая в 10 лет говорит как 3-х летний ребенок. Она мне сказала: “Я тоже хочу играть, я никогда в жизни не выступала”. Какое счастье светилось в ее глазах на сцене!
Вообще я убеждена, что ролевое проигрывание можно включать в урок и объяснять любой предмет и любую тему. Мы на уроках и мифы разыгрывали, и разбирались, в чем юмор чеховских рассказов, и чем отличаются твердые согласные от мягких.
В 282-й школе, про которую Вы много слышали, у меня был класс со сценой. Я вела историю у учеников пятого класса, и мы разыгрывали мифы, изучение которых включено у них в программу. Технически это было организовано так: дети разворачивались от доски лицом к сцене и разыгрывали истории, потом поворачивались обратно, и мы устраивали шерринг, сидя за столами - так они привыкли, так для них естественно. Например, у нас был итоговый урок по истории Востока. Я разделила ребят на группы - по рядам, - и дала задание каждой группе: "вы должны показать любую сцену так, чтобы все поняли, о какой стране идет речь". Работая в школе, я часто сталкиваюсь с проблемой, что дети текстов не понимают: они повторяют и повторяют слова, а смысла прочитанного не улавливают. В таких случаях психодрама легко помогает выяснить, поняли ученики материал или нет.
Или другой пример. Проходили мы по истории тему “Колонии”. Я рассказывала, рассказывала, а на следующем уроке вызываю девочку и спрашиваю: "Что такое колония?". Она говорит: "Я не знаю". Я решила призвать на помощь психодраму. Я сказала ей: “Ты - финикийский купец, плывешь по морю. Что ты везешь?” Дети стали подсказывать, называть товары - ткани, какие-то ремесленные изделия. Нагрузили полный корабль, - плыви. Она через весь класс плывет, вот приплыла на берег. Я спрашиваю: "Что ты будешь делать?". Девочка отвечает: “Продавать”. “А кому будешь продавать?”, - продолжаю я выспрашивать. Она говорит: “Ну, надо искать местных жителей”. И она ходила, искала местных жителей, раздавала им роли, пыталась заинтересовать их своим товаром. “А теперь, - сказала я, - дубль два. Ты плывешь, причаливаешь к берегу, а тут – колония. Кто колонию сыграет?". Нашлись добровольцы: "А, хорошо, что ты приплыла, мы тут все уже приготовили, у местных жителей закупили, на счет переночевать – сообразим…” Вот это – колония. И всем стало понятно.
Однажды на уроке литературы мы изучали тему юмора на материале чеховских рассказов. Я задала детям на дом читать рассказы А.П.Чехова. Приходят они на урок и говорят мне, что никакого юмора там нет. В учебниках, естественно, описаны признаки юмора, которые можно изучить и теоретически применить к прочитанным рассказам. Но это очень скучно. Я решила использовать психодраму. Мы разыграли рассказ "Толстый и тонкий". Я предложила желающим сыграть персонажей этого рассказа. Они разыграли. Конечно, все просто лежали, до чего смешно. Я спросила: “Ну что, как с юмором?”. Решили все-таки, что немного есть.
А еще у меня был опыт ведения исторического кружка. Я предложила детям, разыгрывать сюжеты, связанные с темами, которые они проходили на уроках, например, Спарта, взятие Рима готами. Интересно, что в результате многие исторические события совершенно неожиданно вызывали много эмоций, наполнялись смыслом. Например, когда разыгрывали жизнь Спарты, мы выбрали роли женщин Спарты, мужчин Спарты, детей Спарты, а в шерринге ребята такими глубокими переживаниями делились, говорили, что, оказывается, был смысл в таком устройстве общества. А кто-то говорил, что это слишком жестоко. В общем, таких серьезных мыслей от пятиклассников ожидать не приходится при традиционной форме обучения: на уроке они совершенно точно такого не скажут, они слишком привязаны к такой форме урока, где положено поступать так: послушал или прочитал текст – перескажи, эмоционально реагировать не надо. А, например, когда в кружке мы разыграли взятие готами Рима, дети это ощутили как трагедию, и они имели возможность на это как-то отреагировать. Наш исторический кружок целый год продержался, он состоял из 16 человек.
Я хочу рассказать, как однажды была потрясена, обнаружив, какие возможности открываются благодаря использованию психодрамы в образовании. В свое время Семенов проводил тематические встречи на Пречистенке. Однажды была объявлена тема "Психодрама в образовании", на которую пришли учителя – обычные учителя, не знакомые с психодрамой. Мы решили попробовать применить психодраму для объяснения математического правила раскрытия скобок. Когда разыгрывалось раскрытие скобок, я испытала потрясение, потому что, будучи по складу гуманитарием, не могла никогда понять, для чего вообще нужны все эти математические преобразования. И тут вдруг при разыгрывании увидела, что когда A+B в скобках, а С за скобками - это одно, а когда АС и ВС - это совершенно другое качество! И проходит это все через знак равенства! Это меня натолкнуло даже на философские размышления о смысле жизни, и я подумала, что если бы мне хотя бы раз в жизни кто-нибудь такое показал за все мои годы учебы, то я бы совершенно по-другому стала относиться к математике. Я бы эмоционально включилась в эту деятельность. Собственно, вся философия на математике построена, а для меня в школе это были просто знаки бессмысленные. Я убеждена, что есть дети, и их много, которые эмоционально воспринимают. И поэтому психодраматические формы работы на уроках продуктивны.
Е.З. Скажите, когда и как состоялась Ваша первая встреча с психодрамой?
Н.С. Моя первая встреча с психодрамой состоялась в 1991 году осенью в Институте Детства. Виктор Семенов проводил открытые группы. А потом Семенов и Лопухина стали проводить обучающие группы в помещении школы, где я тогда работала, и я принимала в этих группах активное участие. Это был очень интенсивный курс.
Е.З. А еще у кого Вы учились?
Н.С. Психодраме еще я училась у Греты Лейтц, у Клавдии Бахман-Гросс и у других преподавателей Института Морено, у своих товарищей по обучающей группе. Люди, с которыми мне пришлось учиться, сами по себе обладают для меня большой ценностью, вне зависимости от психодрамы. Это очень длительная совместная жизнь, которая сама по себе ценна. Мы все этим очень дорожим.
Последние 10 лет я только и делала, что училась. Я училась гештальт-терапии у Соколовой Елены Теодоровны, училась системной семейной терапии у Анны Варги, училась в гештальт-форуме у Бориса Новодержкина.
Е.З. А Вы помните свой первый протагонистский опыт?
Н.С. Да. Это была очень маленькая виньетка, разговор с пустым стулом, но она эмоционально очень сильно меня затронула. Наверное, у вас будет какой-нибудь вопрос о том, какие роли играла?
С.К. Нет, а жаль. Кстати, а какие?
Н.С. Мне запомнилась роль “усиливающегося запаха пролившегося борща”. Еще была роль “авантюрной воли Директора”, а также “Мы буйволы, у нас свой ритм”.
С.К. А ты помнишь свой первый директорский опыт?
Н.С. Пожалуй, мой первый самостоятельный опыт был, когда я работала индивидуально с мальчиком, с его сном. Меня потрясла тогда сила самого метода.
С.К. Спасибо. Может быть, ты вспомнишь какое-нибудь самое яркое впечатление психодраматической жизни или какой-нибудь курьезный случай?
Н.С. Не знаю. Смешного что-то не вспоминается. Сильные чувства, глубокие переживания. Познакомившись с психодрамой, я много лет не ходила в театр: скучным все это казалось по сравнению с реальными чувствами людей, с их внутренним миром. Вспоминаются еще эстетические, красивые моменты, вот такие, как-то.
Е.З. А остальные методы, кроме психодрамы, Вы применяете?
Н.С. Все, чему училась, я старалась ассимилировать. Я работаю в живой ситуации. Надеюсь, что сейчас я в самой меньшей степени использую технологию – скорее, использую себя и живую ситуацию.
Е.З. Как Вы думаете, есть ли в России психотерапевтическое сообщество?
Н.С. Конечно, есть.
Е.З. Вы поддерживаете отношения со своей психодраматической группой?
Н.С. Да. Это очень дорогие для меня люди, которым я всецело доверяю. Они для меня авторитеты и в профессии, и просто в жизни. С участниками немецкой группы мы учились психодраме 8 лет, из них два последних года мы работали самостоятельно, без иностранных лидеров. Потом уже определились профессионально, а тут еще вопрос времени, занятости, возраста, опять же. Мы продолжаем встречаться, хоть и много реже, но при этих встречах я чувствую себя вполне членом психотерапевтического сообщества.
Е.З. Спасибо. Чем было для Вас это интервью?
Н.С. Знаете, довольно неловко я себя чувствую в этой роли, но с другой стороны, приятно быть интересной коллегам. Мне было интересно рассказывать о каких-то эпизодах моей работы. Я вижу живую реакцию, и мне это приятно.